В поэзии Мандельштама смысловой потенциал, накопленный словом за всю историю его бытования в других поэтических контекстах, приобретает значение благодаря скрытым цитатам-загадкам. Они заставляют читателя обратиться к их источникам с тем, чтобы найти систему координат, подтекст, с помощью которого текст можно дешифровать.

Основные черты этого метода в полной мере проявились уже в первом опубликованном сборнике поэта – «Камень» (1913г.). Сюда вошли 23 стихотворения 1908–1913гг. (позднее сборник был дополнен текстами 1914–1915гг. и переиздан в конце 1915г. (на титуле значится – 1916)). Вошедшие в сборник ранние стихи 1908–1910гг. являют собой уникальное для всей мировой поэзии сочетание незрелой психологии юноши, чуть ли не подростка, с совершенной зрелостью интеллектуального наблюдения и поэтического описания именно этой психологии:

Из омута злого и вязкого

Я вырос тростинкой шурша, –

И страстно, и томно, и ласково

Запретною жизнью дыша .

Я счастлив жестокой обидою,

И в жизни, похожей на сон,

Я каждому тайно завидую

И в каждого тайно влюблен.

Включенные в первый сборник Мандельштама «Камень» стихи — это стихи ученика символистов, но при этом они лишены «потусторонности», всей положительной идеологии и философии символизма. Это стихи о мире туманном и ненастоящем.

Лирический герой Мандельштама остро ощущает внутреннюю душевную неуютность. В таком состоянии подозрения вдруг обретают вещный облик, ранящий наше сознание, поскольку болезненные изломы сообщаются даже природе:

Что если над медной лавкой,

Мерцающая всегда,

Мне в сердце длинной булавкой

Опуститься вдруг звезда?

В родной для себя стихии – культуре – молодой Мандельштам черпал, будто иные эмоции, «пробуждая» великие тени. Однако и к ним осуществлен двойственный подход. Поэт покорен подвигом творчества, гением художника. Но в «разноголосице» повседневности для людей, ей подчиненных, все оборачивается своей противоположностью. Болезненные авторские эмоции здесь особенно сильны. Бах кому-то кажется лишь «несговорчивым стариком»; Бетховен открывает «величавой жертвы пламя», то, однако, «где мы не видим ничего». Навсегда умолкший Гомер не защищает от грозных испытаний:

И море и Гомер – все движется любовью,

Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,

И море черное, витийствуя, шумит

И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

С жанровой точки зрения стихотворения книги «Камень» можно обозначить тремя моделями. Во-первых, это небольшие лирические стихотворения и миниатюры, передавшие различные субъективные впечатления импрессионистического характера. Во-вторых – лирические монологи от первого лица, строящиеся как фрагменты образно-интонационного потока, наполненные лирической рефлексией. Третья жанровая модель – это живописно-описательные стихотворения, развивающие определенный образ-тему. Источником таких образов становится мировая культура: архитектура, музыка, литература, быт и даже спорт.

В первой части «Камня» Мандельштам сочетает «суровость Тютчева» с «серой песенкой» Верлена, где «смутное с ясным слито». В ранних стихах поэта критики чаще всего отмечали символистские влияния. Здесь, действительно, как и у символистов, и у романтиков, присутствует некое «двоемирие», противостояние земной преходящей реальности высшему вечному миру. Но Мандельштам это двоемирие ощущает по-особому, сугубо индивидуально. Он драматически напряженно переживает уникальность своего хрупкого «я», своего слабого, но неповторимого «теплого дыхания» на фоне космически безучастной вечности. В итоге рождается удивление (едва ли не центральная эмоция всей лирики Мандельштама), психологически достоверное и лишенное всякой литературности, вторичности:

Похожие материалы:

Возвращение Боянова Гимна
В выпущенной в 1994 году "Велесовой книге» мной был помещен призыв начать поиски архива А.И. Сулакадзева. Как мечтал я тогда поехать в Санкт-Петербург и перерыть весь архив Державина в поисках копии «Боянова гимна», тех самых листков ...

Трагизм судьбы поэта.
Говоря о новаторстве в поэзии, нельзя не сказать и о заблуждениях поэта, связанных прежде всего с тем, что В.В.Маяковский - продукт эпохи революции 1917 года. Он искренне верит в ее идеалы и поэтому стихи его всегда политизированы. Критик ...

Тацит
На фоне эпигонствующей и «декламационной» литературы конца «серебряного века» резко выдается фигура блестящего историка, Публия (по другим источникам — Гая) Корнелия Тацита (родился около 55 г., умер около 120 г.). Исключительный талант ...