В краткой автобиографии К. Симонов так охарактеризовал свою работу в послевоенные годы: «В конце войны и после нее мне пришлось много бы­вать за рубежом в качестве или корреспондента газет, или члена различных советских делегаций. Я побывал в Японии, США, Канаде, Франции, Англии, Италии, Германии, Китае и ряде других стран. Результатом этих поездок явились пьесы: «Под каштанами Праги» и «Русский вопрос», книга стихов «Друзья и враги», книга очерков «Сражающийся Китай», а также ряд ста­тей и памфлетов. В эти же годы мною была написана пьеса «Чужая тень»[5]. Вслед за Владимиром Маяковским писатель мог бы сказать: «Я земной шар чуть не весь обошел .» Подобно Маяковскому, ездившему за границу в качестве полпреда советской культуры, К. Симонов и другие представители советской литературы, искусства, науки стремились познакомить народы Западной Европы и Америки с достижениями советской культуры, рассказать правду о героическом советском народе, спасшем мир от фашистских насиль­ников.

Подобно другим советским поэтам, писателям, драматургам, Симонов выступает как страстный борец за мир. В речах и докладах, в статьях и худо­жественных произведениях он гневно разоблачает тех, кто во имя наживы и грабежа готовится вновь зажечь пламя войны, кто злобной клеветой на СССР прикрывает подготовку новых военных авантюр против миролюбивой страны социализма, народ которой вдохновенно трудится над осуществле­нием величественного плана построения коммунизма. На Первом Всемирном конгрессе сторонников мира, в 1949 году, К. Симонов, выражая чувства и настроения подлинных борцов за мир, сказал: «Мы не просим мира, мы его требуем. Мы не просители, мы солдаты в борьбе за мир. Мы ни у кого не будем выпрашивать этого мира. Мы все — честные люди — будем добиваться его и бороться за него»[6].

Невзирая на многочисленные статьи, которые обвиняли его в дегероизации, пристра­стии к трусам и неудачникам, увлечении плотскими стра­стями и т. д., и т. п., Симонов настойчиво стремился к то­му, чтобы раскрыть героизм солдата без всяких прикрас и преувеличений, во всей его великой доподлинности. Поэтому так сложна в его произведениях структура кон­фликтов, неизменно включающая в себя помимо основ­ного антагонистического столкновения с фашизмом и широко разветвленную сферу конфликтов внутренних, нравственных, мировоззренческих. Поэтому так очевидно возрастает в нем стремление стать трагическим писате­лем. Трагическое выступает как наиболее верный, чуткий и могущественный инструмент проверки человека, ос­мысления его ценности и утверждения величия его духа. Художественный опыт Симонова дал новые доказатель­ства неразрывной связи трагического и героического, ибо его большая проза подтвердила, что героические харак­теры во всей своей истинности и силе выступают именно в трагических обстоятельствах. Победа над обстоятельст­вами требует осознанности поступков, личной убежден­ности в их необходимости, неодолимой воли к их сверше­нию. Изображение героического характера поэтому се­годня немыслимо вне психологизма, или, точнее, поль­зуясь термином А. Бочарова, вне психологического дра­матизма как сочетания суровости военных событий и выз­ванных этими событиями напряженных душевных драм. Симонов достаточно ясно сказал и о том, что совет­ские люди были подготовлены к героизму военных лет своим предыдущим жизненным опытом: доблестным трудом в мирных условиях, преданностью Родине, гор­дым осознанием исторической миссии советского народа, открывшего новый путь развития для всего человечест­ва. Следовательно, Симонов достаточно полно исследо­вал социально-нравственные истоки подвига и, кстати, обратился к этой проблематике одним из первых.

В 1960-е годы в советской литературе стал очевиден по­ворот к исследованию нравственных конфликтов как преобладающих и наиболее существенных. Этот поворот отразился и в творчестве Симонова, что явствует из ана­лиза таких его произведений, как «Пантелеев», «Лева­шов», «Живые и мертвые», «Четвертый». Но важно сказать о том, что необходимость коренных изменений в сфере художественного исследования Симонов предвидел уже значительно раньше. Сошлюсь на неопубликованное письмо Симонова к одному начинающему драматургу: «Каких бы тем ни касалась литература, и драматур­гия в частности, что бы она ни брала предметом своего изображения — верфь, или строительство завода, или повышение урожайности,— в центре должна стоять мо­ральная проблематика, проблема моральных качеств, свойств человека, моральных решений, которые он дол­жен принимать для себя в жизни. Тогда, если это будет на первом плане и если через это будет показываться все остальное, зрителю, который борется за колхозный уро­жай, будет интересна пьеса о верфи, а зрителю, работаю­щему на верфи, будет интересна пьеса о борьбе за кол­хозный урожай, ибо главным в пьесе будут не детали, не профессиональное, разное, что их отличает друг от друга, а существо человеческой души, человек, ум, взгляды его, то есть то, что объединяет всех разных людей, независи­мо от круга их интересов и различий профессий». Это письмо, датированное 18 августа 1947 года, еще не содержит ясного обоснования первостепенности нрав­ственных конфликтов. Аргументация Симонова исходит не из особенностей жизни, а из специфики восприятия. Но мне думается, вовсе не случайно, что такие советы были сформулированы Симоновым именно в ту пору, ког­да он писал повесть «Дым отечества». Он сам в своей ху­дожественной практике перешел к этическим проблемам, а в письме отстаивал и обосновывал этот переход, пока еще интуитивно угаданный и теоретически не осмыслен­ный с достаточной полнотой. Здесь художник опередил теоретика, и это лишний раз доказывает социальную чуткость Симонова.

Похожие материалы:

Кукольный дом. Пересказал Б.А. Ерхов
Современная Ибсену Норвегия. Уютная и недорого обставленная квартира адвоката Торвальда Хельмера и его жены Норы. Сочельник. В дом с улицы входит Нора, она приносит с собой множество коробок - это подарки на елку для детей и Торвальда. Му ...

Возвращение в Россию
В августе 1923 года Есенин вернулся в Москву. «Доволен больше всего тем, что вернулся в Советскую Россию», - писал он вскоре после приезда из-за границы. Все, кому в ту пору приходилось встречаться с Есениным, видели, как теперь особенно ...

«Орден имажинистов» в 1919 – 1920гг.
Имажинизм, наполняя жизнь Есенина новыми образами, наполнял ее и новыми впечатлениями. В Москве к 1920г., на основе теории имажинизма, было открыто официальное общество, под названием «Орден имажинистов». Орден заключал в себе два крыла ...