В обеих сказках злое начало воплощено в образе Мачехи. Однако если у Ш.Перро она - "сварливая и высокомерная женщина", то у Е.Шварца, помимо этого, явно выражены Диктаторские замашки. Так в старую сказку входит обновленная тема - тема власти, деспотизма.

Сказочная Мачеха под пером Е.Шварца обретает вполне реалистические и даже конкретно-исторические черты. Не только падчерица, но и ее отец - "человек отчаянный и храбрый", который не боится ни разбойников, ни чудовища, ни злого волшебника, постоянно вздрагивает и оглядывается, опасаясь прогневить жену. "Жена моя, - говорит он королю, - женщина особенная. Ее родную сестру, точно такую же, как она, съел людоед, отравился и умер. Видите, какие в этой семье ядовитые характеры" (418-419). Эта "особенная женщина" все силы, энергию тратит на то, чтобы добиться определенных привилегий теми способами, которые были в ходу, когда писалась сказка, и которые еще не ушли в прошлое и сегодня: "Я работаю, как лошадь. Я бегаю, хлопочу, очаровываю, ходатайствую, требую, настаиваю. Благодаря мне в церкви мы сидим на придворных скамейках, и в театре - на директорских табуреточках. Солдаты отдают нам честь! Моих дочек скоро запишут в бархатную книгу первых красавиц двора! Кто превратил наши ногти в лепестки роз? Добрая волшебница, у дверей которой титулованные дамы ждут неделями. А к нам волшебница пришла на дом. < .> Одним словом, у меня столько связей, что можно с ума сойти от усталости, поддерживая их" (421). Современники, и не только взрослые, легко узнавали в Мачехе советскую "светскую" даму.

Особое значение в сказочном контексте приобретает слово "связи". Даже фея не может не считаться с обозначенным им явлением: "Ненавижу старуху лесничиху, злобную твою мачеху, да и дочек ее тоже. Я давно наказала бы их, но у них такие большие связи!" (424. Выделено мной. - Л.К.). Волшебники не властны над связями! Единственно, что может сделать автор, дать нравственную оценку в конце сказки устами Короля: "Ну вот, друзья, мы и добрались до самого счастья. Все счастливы, кроме старухи лесничихи. Ну, она, знаете ли, сама виновата. Связи связями, но надо же и совесть иметь. Когда-нибудь спросят: а что ты можешь, так сказать, предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу - большой, а сердце -справедливым" (444).

Весь текст сценария, связанный с изображением характера Мачехи, пронизан иронией. Многие ее реплики, монологи являются саморазоблачениями. Е.Шварц показывает, что добрые слова и интонации, обращенные к Золушке, - всегда предвестники неприятностей: "Ах да, Золушка, моя звездочка! Ты хотела побежать в парк, постоять под королевскими окнами. - Можно? - спрашивает девочка радостно, - Конечно, дорогая, но прежде прибери в комнатах, вымой окна, натри пол, выбели кухню, выполи грядки, посади под окнами семь розовых кустов, познай самое себя и намели кофе на семь недель" (422). Весь этот перечень носит явно издевательский характер.

В процессе киносъемок характер Мачехи претерпел некоторые изменения, и, думается, они вполне закономерны и лучше высвечивают его суть. В киносценарии Мачеха ласковыми словами заставляет Золушку надеть Анне туфельку, в кинофильме после ласковых слов, не возымевших действия, следует угроза сжить со света отца. Смена мотивировок позволяет ярче прояснить деспотическую натуру Мачехи: кнут и пряник - испытанные средства больших и маленьких тиранов. Как только рушится ее заветная мечта завладеть королевством, маска сбрасывается, и Мачеха кричит Королю: "Интриган! А еще корону надел!". Зритель становится свидетелем метаморфозы: сказочная злодейка превращается в мелкую квартирную интриганку. То, что было страшным, стало смешным и повседневным, из реального быта. Несколько лет спустя в прологе "Обыкновенного чуда" Е.Шварц скажет это открыто: в короле "вы легко угадаете <…> обыкновенного квартирного деспота, хилого тирана, ловко умеющего объяснять свои бесчинства соображениями принципиальными" (363). Как видим, сказочное и реально существующее зло у Е.Шварца едины, неразделимы.

Похожие материалы:

Революционный романтизм
Выход одного за другим двух изданий сборника стихотворений Жуковского (1815 и 1818г.г.) был значительным литературным событием. Вместе с вышедшими в 1817 году произведениями Батюшкова это явилось своего рода вехой в истории русской поэзии ...

Миф древний и миф поэтический.
В деле освоения нашего литературного наследства, являющегося частью общекультурного, древней русской литературе принадлежит значительное место, определяемое, прежде всего тем, что она была значительным этапом в развитии русской литературы ...

Возвращение Боянова Гимна
В выпущенной в 1994 году "Велесовой книге» мной был помещен призыв начать поиски архива А.И. Сулакадзева. Как мечтал я тогда поехать в Санкт-Петербург и перерыть весь архив Державина в поисках копии «Боянова гимна», тех самых листков ...