Разнородная столичная публика также несет на себе приметы своего времени. Из повестей Гоголя мы узнаем названия лавок и модных магазинов, читаем об особенностях одежды петербуржцев. Перечень торговых заведений и всевозможных лавок был хорошо известен современникам Гоголя, а ныне составляет увековеченную гениальным писателем историю Петербурга начала XIX века. Так во что же были одеты современники молодого Гоголя? Это и салопы (верхняя женская одежда в виде широкой длинной накидки с прорезями для рук), и пестрядевые халаты из грубой домашней материи пестрого цвета, и рединготы (длинное пальто широкого покроя), и фризовые шинели, сшитые из грубой ворсистой ткани типа байки, именуемой фризом, и демикотоновые сюртуки из плотной хлопчатобумажной ткани.

На головных уборах иных дам нередки были плюмажи, то есть украшения из перьев. А в одеянии мужчин были стремешки, род штрипок, иначе говоря, тесьмы, пришитой к штанинам брюк снизу и продеваемой под подошву обуви.

Многие лавки и магазины, рынки и рестораны шагнули с Петербургских улиц в произведения Гоголя да так и остались в них, например, магазин Юнкера – один из модных магазинов (“Нос”), Щукин двор – один из столичных рынков (“Портрет”).

Не остались в стороне и события общественно-политической жизни столицы. В 30-е годы в Петербургских театрах изменился театральный репертуар, и на сцене появляется бытовой водевиль с героями чиновниками, актерами, купцами. В “Невском проспекте” мы читаем: “Русский народ любит изъясняться такими резкими выражениями, какие они, верно, не услышат даже в театре”. Иронично выставляет писатель помещаемые в газетах “важные статьи” о приезжающих и отъезжающих как постоянный отдел, в котором печатался список лиц, как правило, значительных, чиновных, приехавших или выбывших из столицы[21, c.87].

Не оставил автор без внимания пользовавшиеся у широкого читателя успехом псевдоисторические произведения Булгарина и Греча, а также лубочные повести Орлова, которые служили мишенью для насмешек литературных критиков. Когда Гоголь говорит о том обществе, к которому принадлежал Пирогов, называя его “каким-то средним классом общества”, писатель прибавляет: “В высшем классе они попадаются очень редко или, можно сказать, никогда. Они любят потолковать об литературе; хвалят Булгарина, Пушкина и Греча и говорят с презрением и остроумными колкостями об Орлове”. Не менее яркие приметы столичной жизни того времени – популярные водевили из простонародной жизни, так называемые “Филатки”, продержавшиеся на сцене Александринского театра до 50-х годов XIX века, а также первая крупная частная газета в России “Северная пчела”, тираж которой доходил до 10 000 экземпляров[14, c.168].

Петербургские повести составляют как бы особый этап в творчестве Гоголя и историки литературы не без оснований говорят о втором, Петербургском, периоде в его литературной деятельности.

Арабески» положили начало целому циклу гоголевских повестей. К трем повестям, включенным в этот сборник, несколько позднее прибавились «Нос» и «Шинель». Эти пять вещей составили цикл Петербургских повестей. Они разнообразны по своему содержанию и отчасти даже — стилевой манере. Но вместе с тем они связаны ясно выраженным внутренним единством. Идейная проблематика, характеры героев, существенные черты поэтического своеобразия гоголевского ви́дения мира — все это создает ощущение общности, объединяющей пять произведений в целостный и стройный художественный цикл.

Особняком среди гоголевских повестей стоят «Коляска» и «Рим», включенные, однако, самим писателем в третий том подготовленного им первого своего собрания сочинений в 1842 году, рядом с Петербургскими повестями.

Далеко не все произведения Гоголя были по достоинству оценены его современниками. Некоторые из этих произведений воспринимались как бездумные юморески или шалости гения. Такая судьба постигла в свое время повесть о Шпоньке, а позднее — «Нос». Весьма устойчивой репутацией невинной художественной шутки пользовалась «Коляска». Между тем за видимостью шутки здесь совершенно явно проглядывало едкое перо сатирика, далеко небезобидно рисующего быт и нравы провинциального дворянского общества, его крайнюю духовную скудость, его мелочность и пошлость. Персонажи «Коляски», включая и главного ее героя Чертокуцкого, — помещики и офицеры — предстают перед нами во многих отношениях как прообразы будущих героев «Мертвых душ»[10, c.84].

Одна из характерных примет гоголевской поэтики состоит в том, что о серьезном писатель любит говорить как бы невзначай, шутя, юмором и иронией словно желая снизить важность предмета. На этом приеме основаны и многие повести из петербургского цикла.

Похожие материалы:

Н. Гоголь
При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте. В самом деле, никто из поэтов наших не выше его и не может более назваться национальным; это право решительно принадлежит ему. В нём, как будто в лексиконе, заключилось ...

Философская лирика Н.А. Заболоцкого. Философичность лирики Н.А. Заболоцкого
Николай Алексеевич Заболоцкий принадлежит к первому поколению русских писателей, вступивших в литературу уже после революции. Вся его жизнь - это подвиг ради поэзии. Когда заходит разговор о поэтическом мастерстве, всегда вспоминают Забол ...

Новаторство писателей и дань классике
«Перестал учиться у классиков, - считает Ю.Бондарев, - перестал писать». Свою любовь к русской классике, глубочайшее уважение к корифеям отечественной литературы Ю.Бондарев пронесёт через всю жизнь. Он пишет о Льве Толстом: «Не представля ...