Человеческая природа со времени Лабрюйера не из­менилась. И хотя двор не именуется больше двором и главой государства является уже не король, а человек, облеченный властью, окружающие его льстецы и дове­ренные лица сохраняют все те же черты характера. И по-прежнему справедлива мысль, что настроение лю­дей, их восхищение и вдохновение вызываются успехом и что «нужно немногое для того, чтобы удачное злодея­ние восхвалялось как подлинная добродетель». «Не ждите искренности, откровен­ности, справедливости, помощи, услуг, благожелательно­сти, великодушия и постоянства от человека, который не­давно явился ко двору с тайным намерением возвы­ситься.» Он уже перестал называть вещи своими именами, для него нет больше плутов, мошенников, глупцов и наха­лов — он боится, как бы человек, о котором он невольно выскажет свое истинное мнение, не помешал ему выдви­нуться . он не только чужд искренности, но и не терпит ее в других, ибо правда режет ему ухо; с холодным и безразличным видом уклоняется он от разговоров о дворе и придворных, ибо опасается прослыть соучастником го­ворящего и понести ответственность»[3,57] .

Не пробуждает ли в вас этот портрет воспоминаний о совсем недавнем времени? Мы говорим: «достигнуть цели» вместо «сделать карьеру», но слова могут быть другими, а суть — оставаться прежней. Характеры людей определя­ются и формируются их взаимоотношениями.

«Мы, столь современные теперь, будем казаться уста­ревшими спустя несколько столетий»,— писал Лабрюйер, И он спрашивал себя, что будут говорить последующие поколения о вымогательстве налогов в эпоху «золотого века», о роскоши финансистов, об игорных домах, о тол­пах воинственных приживал, состоявших на содержании у фаворитов. Но мы, для кого Лабрюйер — старинный классик, читаем его, не удивляясь. В людях, нас окру­жающих, мы находили те же черты характера, а сверх того и другие, еще более поразительные. И в свою оче­редь опасаемся лишь того, как бы наши внуки не были шокированы нашими нравами. История покажет им людей нашего времени, уничтожающих с высоты быстрокрылых машин в течение нескольких минут целые цивилизации, создававшиеся на протяжении веков. Она продемонстри­рует аналогичную экономику, в условиях которой одни народы вымирают с голоду на глазах у других, которые не знают, где найти применение их силам [3,53].

Потомки узнают, что наши улицы были настолько тесны, что передвижение в нам казалось более затруднительным и медленным, чем пешее; что наши дома в течение зимы не отапливались; что мужчины и женщины расшатывали свое здоровье и ум отвратитель­ными опьяняющими напитками; что огромные средства шли на выращивание растения, листьями которого дымят все народы земли; что наше представление об удовольст­вии сводилось к ночному разгулу в переполненных людь­ми местах, к созерцанию, как столь же печальные суще­ства, как мы сами, пьют, танцуют и курят. Будут ли шокированы этим наши потомки? Откажутся ли следо­вать привычкам этого безумного мира? Отнюдь нет. Они будут предаваться сумасбродствам еще худшим, чем наши. Они будут так же читать Лабрюйера, как тот чи­тал Теофраста. И скажут: «Учитывая, что эта книга была написана два тысячелетия назад, просто восхити­тельно, что они так похожи на нас .»

• Люди почти ни во что не ставят добродетели и боготворят совершенства тела и ума. Тот, кто, невозмутимо и ни на минуту не сомневаясь в своей скромности, скажет вам о себе, что он добр, постоянен, искренен, верен, справедлив и не чужд

благодарно­сти, не дерзнет заявить, что у него острый ум, красивые зубы и нежная кожа: это было бы чересчур.

Правда, две добродетели — смелость и щедрость — приво­дят всех в

восхищение, ибо ради них мы забываем о жизни и

деньгах — двух вещах, которыми весьма дорожим; вот почему никто не назовет себя вслух смелым или щедрым.

Никто, в особенности без должных к тому оснований, не ска­жет, что он наделен красотой, великодушием, благородством: мы настолько высоко ценим эти качества, что, приписывая их себе, не скажем об этом вслух.

• Какой разлад между умом и сердцем! Философ живет не так, как сам учит жить; дальновидный и рассудительный поли­тик легко теряет власть над собой.

• Разум, как и все в нашем мире, изнашивается: наука, ко­торая служит ему пищей, в то же время истощает его.

• Люди маленькие часто бывают отягчены множеством

бес­полезных достоинств: им негде их применить.

• Есть люди, которые не гнутся под тяжестью власти и ми­лостей, быстро свыкаются с собственным величием и, занимая самые высокие должности, не теряют от этого голову. Те же, кого слепая и неразборчивая фортуна незаслуженно обременяет сво­ими благодеяниями, наслаждаются ими неумеренно и заносчиво; их

Похожие материалы:

Творческий метод и литературное направление лирики И.Ф. Анненского
Перед тем, как говорить о творческом методе поэта, следует определить это понятие. Творческий метод - система философских и эстетических взглядов на мир, принимавшаяся в практике определенной эпохи. Философские взгляды уже были описаны вы ...

Религиозная тематика в лирике А. А. Блока
Александр Блок принадлежал к числу тех людей, которых отнюдь нельзя было назвать воцерковлёнными православными христианами, но которых, тем не менее, нельзя было и назвать неверующими людьми. Блок рос в семье, где, безусловно, моральные п ...

Связь сказок и мифов. Сказка «Белая уточка»
Возьмём ещё для анализа сказку «Белая уточка». Женился один князь на прекрасной княжне. Не успел с ней наговориться, не успел её наслушаться, а уже надо расставаться. «Много плакала княгиня, много князь ее уговаривал, заповедовал не покид ...