Стало почти традиционным возводить «поэтическую родословную» Есенина, особенно раннего, к крестьянским поэтам, Некрасову и, отчасти, к русским поэтам-романтикам. И это, разумеется, верно, но необходимо вспомнить, что сам Есенин говорил по этому поводу. По воспоминаниям В.Эрлиха, Есенин утверждал, что его учителем является не Некрасов, а Гейне. В.Шершеневич писал, правда, с определенной долей полемичности, что Кусиков нередко заставал поэта с томиком Гейне в руках. Причем Есенин читал на немецком, хотя уверял, что языков не знает. Клюев, в ранние годы имевший большое влияние на Есенина, тоже читал Гейне в подлиннике. Но чтобы с уверенностью дать ответ на вопрос о влиянии творчества Гейне на Есенина, нужно выявить конкретные признаки взаимодействия. Это мы и хотим сделать в нашей статье. Правда, необходимо сказать сразу, что проследить сходные художественные образы нам не всегда удается из-за невозможности сравнения подлинных текстов Гейне со стихами Есенина. Однако нами были подобраны переводы, существовавшие в то время.

Наверное, самым ярким сходство сюжетов и приемов проявляется в стихотворении Гейне «В мозгу моем пляшут, бегут и шумят…» и поэме Есенина «Черный человек». Нельзя не согласиться с тем, что на создание поэмы повлияли множество источников, как русских, так и зарубежных, но все же совпадения налицо. Проследим сходные линии сюжетной канвы: к поэту, возможно, пьяному, приходит пугающий двойник – пришелец показывает неприглядную жизнь героя – герой возмущается, протестует, хочет избить двойника – незваный гость исчезает, как будто его и не было. Для более наглядной иллюстрации приведем отрывок из произведения Гейне:

Но что за черт! Пока я пью,

Мне кажется, стал я двоиться.

Мне кажется, точно такой же, как я

Пьянчуга напротив садится.

…Чудак утверждает, что он – это я,

Что мы с ним – одно и то же,

Один несчастный больной человек

В бреду на горячечном ложе <…>

Ты лжешь мне, бледная немочь, ты лжешь!

Не смей надо мной глумиться!

Смотри, я здоров и как роза румян,

Я так силен – просто чудо!

И если рассердишь меня, берегись!

Тебе придется худо!

«Дурак!» вздохнул он, плечами пожав,

И это меня взорвало.

Откуда ты взялся, проклятый двойник?

Я начал дубасить нахала.

Но странно, свое второе «я»

Наотмашь я бью кулаками,

А шишки наставляю себе,

Я весь покрыт синяками. (Пер. В.Левика)

Правда, стоит отметить, что демоническая составляющая поэмы Есенина у Гейне отсутствует, и концовка стихотворения стоит гораздо ближе к другому есенинскому произведению – «Годы молодые с забубенной славой»:

Я грохаюсь об пол и, словно сквозь сон, Вдруг слышу: «Примочки к затылку И снова микстуру – по ложке в час, Пока не кончит бутылку».

…Наклонились надо мной сонные сиделки, Наклонились и хрипят: «Эх ты, златоглавый, Отравил ты сам себя горькою отравой. Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли, - Синие твои глаза в кабаках промокли».

Здесь мы видим своеобразное осмысление окончания «удалой», «кабацкой» жизни, но если у Есенина это показано в надрывном, трагическом свете, резко контрастирующем с оптимистической частью стихотворения, то у Гейне и здесь проскальзывает горькая ирония, характерная для большинства его стихотворений. Кстати отметим, что упомянутый прием контрастной вставки своего рода «сцены из прошлой жизни» присутствует и у Гейне:

…Я вновь на скамье под липой густой

Сижу перед старой харчевней…

Вообще своеобразные «точки пересечения» двух поэтов гораздо явственнее и легче обнаружимы в позднем творчестве Есенина. Прежде чем показать их, на наш взгляд нужно выяснить причины этого – ведь обычно именно в позднем творчестве поэт наиболее самобытен. Возможно, этот факт можно объяснить созвучным настроением двух поэтов в последние годы жизни, сходными фактами биографий. Далее мы рассмотрим некоторые тождественные мотивы в их творчестве.

Первым из таких мотивов является мотив тоски по родине, нередко соединяющийся с мотивом ухода из дома или возвращения домой. Ярким примером может служить цикл Гейне «На чужбине» и в особенности стихотворение «Сегодня ты такой печальный…»:

…Иль вспомнил родину в далеком,

В туманно-призрачном былом?

Похожие материалы:

Ахматова и Некрасов
Стихотворения Некрасова были едва ли не первым поэтическим впечатлением в детстве Ахматовой. Об этом она говорила в "Автобиографической прозе" в заметке "Коротко о себе": "Стихи начались для меня не с Пушкина и Ле ...

Анализ романа "Пелэм, или Приключения джентльмена"
Совершенно иной характер носит роман Бульвера "Пелэм, или Приключения джентльмена", принесший двадцатипятилетнему автору общеевропейскую известность. Успех, выпавший на долю молодого автора, пришелся весьма кстати, поскольку име ...

Становление жанра литературной сказки в творчестве Е. Л. Шварца: соотношение сказки и реальности в писательском сознании, сказочное в произведениях несказочного жанра
Шварц Е. Л. сам помогает своим читателям и зрителям расшифровать смысл своего писательского труда и увидеть жизненную первооснову своих сказок. Разъясняя замысел "Обыкновенного чуда", он писал: "Среди действующих лиц нашей ...