|
Старый дивовский вокзал находился примерно метрах в 200 от нового. Был он одноэтажным, подобно нынешнему, только не каменным, а деревянным, к тому же намного просторней прежнего, и стоял ближе к платформе, почти вплотную к первому пути. Платформа была насыпная, крытая, на ней стояли деревянные скамейки, таким образом, пассажиры могли прямо с вагона прейти в здание вокзала, не подвергнув себя дождю или снегу. До революции в зале ожидания в левом красном углу висела большая икона Николая Угодника с горящей перед ней лампадой, стояли обычные для всех российских вокзалов желтые деревянные диваны. Полы были тесовые крашенные. Посреди зала висела трехлинейная керосиновая лампа, которую зажигал и гасил дежурный по вокзалу. (3) По обе стороны от вокзала были устроены коновязи. Вокруг вокзала, выкрашенного в коричневый цвет, росли ветлы и липы, кусты акации и сирени. Некоторые из них до сих пор сохранились, кусты желтых акаций поселились на небольших холмиках, оставшихся от насыпи. А сам вокзал, простоявший 77 лет, сгорел от взрыва фашистской бомбы в 1941 году. Новое здание станции, по воспоминаниям старожилов, меньше прежнего, сложено из красного кирпича. На фасаде здания прикреплена мемориальная доска: «На станции Дивово в период с 1909 по 1925 год неоднократно проездом останавливался С.А. Есенин». В 2005 году к юбилею поэта здание вокзала реконструировали, внутри открыли экспозицию, посвященную истории станции Дивово. На привокзальной площади установили памятник С.А. Есенину. Итак, у старого вокзала станции Дивова, сойдя с поезда, пассажир мог нанять извозчика. Многие старожилы занимались этим промыслом, поскольку желающих доехать до ближайших деревень Демидова, Чешуева, Шушпанова, Летова, Вакина, а то и до дальнейших – Константиново, Кузьминское, Шехмино, которое находилось на противоположном берегу реки Оки, было хоть отбавляй. У старолетовских извозчиков была довольно капризная такса на все случаи и расстояния. Помните есенинского возницу из «Анны Снегиной»: Даю сороковку. «Мало!» Даю еще двадцать. «Нет!» Такой отвратительный малый, А малому тридцать лет. Вот так на извозчике отправлялся Есенин в путь. Дорога лежала вначале вдоль пруда, мимо старой мельницы (она сгорела во время войны) и выходила на старую базарную площадь. Раньше здесь, по свидетельству старожилов, устраивались базарные дни. В Старолетово съезжались со всех окрестных сел, бывали даже из Новоселок и Пощупова. И какого товара только здесь не увидишь! Горланили гуси, визжали в мешках поросята, кричали на все голоса торговки, расхваливая, кто сало и мясо, кто сметану и молоко, кто мед и картошку. Нет сейчас здесь ни торговых рядов, ни коновязи у чайной Галишникова, ни самой чайной. Площадь местами заросла бурьяном, только где-то сбоку примостился небольшой магазинчик – отрада местных жителей. Чайная Григория Николаевича Галишникова пострадала от пожара во время войны, а на ее месте стоит небольшой деревянный дом, куда нынче приезжают на лето «дачники». А раньше Есенин нередко останавливался в чайной, коротая время для прихода поезда, не раз «гонял чай» и беседовал с хозяином. Дом у Григория Николаевича был двухэтажный, низ – кирпичный, верх – деревянный. В полуподвале находилась пекарня, принадлежавшая ему. В комнатах второго этажа проживала семья владельца чайной. Сама чайная находилась на первом этаже. «Здесь было тепло, светло и по-своему уютно: ситцевые занавески на окнах, на столах – белые скатерти, большие и маленькие заварочные чайники, в углу новенький граммофон, на котором особенно часто крутили пластинку «На сопках Маньчжурии». За стойкой буфета хлопотал сам Галишников – лысоватый, с пышными усами, высокий и грузный». Так представляли и мы картину станционной чайной, прочитав книгу Башкова В.П. «В старинном селе над Окой». И было немного жаль, что почти ничего не сохранилось с тех пор. Единственным свидетелем есенинских приездов был старинный двухэтажный дом по улице Центральной №27. Ему уже более 100 лет. Раньше там находилась галантерейная лавка купца Щеглова. Сейчас же это обветшалое здание, такое же старое, как и жильцы в нем. На втором этаже местами протекает крыша, ступени расшатаны, некоторые прогнили и едва держатся, стены со стороны двора подпирают бревна и балки. Но дорога, как и жизнь, продолжается… Запели тёсаные дроги, Бегут равнины и кусты. Опять часовни на дороге И поминальные кресты. Опять я тёплой грустью болен От овсяного ветерка. И на известку колоколен Невольно крестится рука. «Известка колоколен» и «поминальные кресты»… Уж не та ли это церковь в Старолетове с прилегающим к ней кладбищем? Все может быть… От чайной Галишникова до проселочной дороги путь был только один – в сторону церкви. Метров 400 от базарной площади по улице Центральной когда-то стояла церковь Успения Пресвятой Богородицы. Уж ее-то никак не мог не заметить поэт. Более того, старожилы говорили, что Есенин, проезжая как-то в Москву (это было еще до революции), останавливался и исповедовался в этой церкви. Но, к сожалению, нет в живых дьячка этой церкви, того самого, что исповедовал поэта, и некому ни подтвердить, ни опровергнуть это мнение. Одно очевидно: стояла здесь раньше церковь, а сейчас на ее месте – пустырь с одиноким забытым памятником на братской могиле летчиков. Похожие материалы: «Пушкин и Пугачев». Правда искусства Изображение современной жизни. Введение. |
Есенинской тропой
Страница 2
О литературе » Есенинской тропой
