|
Обрызганы крупной росой" ("Муза ушла по дороге…") [5, с.81] "Иногда этот смелый реализм намеренно снижает классический образ, приближая его к бытовой реальности биографической судьбы самой поэтессы" [5, с.78]: "И Муза в дырявом платке Протяжно поет и уныло…" [5, с.99] Но иногда, в особенности в "Белой стае" ее классический образ приобретает многозначительные, строгие и "иератические" черты: "И часто в окна комнаты моей Влетают ветры северных морей, И голубь ест из рук моих пшеницу… А недописанную мной страницу - Божественно спокойна и легка, Допишет Музы смуглая рука" ("Уединение", 1914 г) [5, с.78] Для Ахматовой Муза всегда - смуглая. Словно она возникла перед ней в садах Лицея сразу в отроческом облике Пушкина, курчавого лицеиста-подростка, не однажды мелькавшего в "священном сумраке" Екатерининского парка, - он был тогда ей ровесник, ее божественный товарищ и она чуть ли не искала с ним встреч. Во всяком случае ее стихи, посвященные Царскому селу и Пушкину "проникнуты той особенной краской чувства, которую лучше всего назвать влюбленностью" [37, с.27] Будучи по-пушкински "смуглой": "Допишет Музы смуглая рука" [5, с.78] "Муза ушла по дороге, Осенней, узкой, крутой, И были смуглые ноги Обрызганы крупной росой…" [5, с.81] Муза нередко еще у Ахматовой и "весела" - тоже по-пушкински, если вспомнить знаменитую блоковскую фразу о "веселом имени Пушкина". В "Белой стае" эта обычно полная жизнетворящих сил, душевно-радостная и открытая Муза ахматовских стихов разительно изменилась: "Веселой Музы нрав не узнаю: Она глядит и слова не проронит…" [5, с.84] Во время создания "Белой стаи" поэтесса явственно ощущала сдвиг и времени, и собственного мироощущения, но смысл самого движения, его внутренние силы и направление, все таилось в сфере неясных предчувствий, выливавшихся в столь же неясные пророчества и причитания о приближающейся гибели мира. Не чувствуя ориентиров, не видя маяков, едва удерживая равновесие напряжением всей своей незаурядной воли, А. Ахматова, судя по всему, полагалась на тайную и могучую силу художественного творчества, которое в этот период, как никогда, казалось ей чуть ли не единственной незыблемой ценностью, невозмутимо существовавшей посреди неустойчивой земли. [37, с.60] "И печальная Муза моя, Как слепую водила меня…" [5, с.85], признавалась она в одном из стихотворений 1914 г. В "Белой стае" много стихов, посвященных Музе, тайной и могучей власти искусства. С годами образ Музы меняется, как и лирический образ самого автора, ее двойника, приобретая черты сдержанной суровой гражданственности: "И вот вошла. Откинув покрывало, Внимательно взглянула на меня. Ей говорю: "Ты ль Данту диктовала Страницы Ада? " Отвечает: "Я" [5, с.174] Влияние Пушкина на Ахматову сказалось наиболее отчетливо в "Белой стае", лучшем и наиболее полном из ее сборников дореволюционного времени. Оно проявилось в стремлении подняться над мелочностью индивидуально-случайных переживаний, над суетой мгновенного и повседневного, господствовавшего в "Четках", в художественном обобщении индивидуально пережитого, доведенном до типической значимости. Тенденции пушкинского классицизма особенно заметны в торжественном, приподнятом, высоком стиле, характерном для этих обобщений. Примечательно появление, начиная с этого времени, двустиший шестистопного ямба, русского александрийского стиха, венчающих классическую поэзию Пушкина: Похожие материалы: Философская лирика Н.А. Заболоцкого. Философичность лирики Н.А. Заболоцкого Корнель. Сид Речевые характеристики героев пьес Виктора Антоновича
Дьяченко |
Традиции поэтов русской классической школы 19 века
в поэзии Анны Ахматовой. Ахматова
и Пушкин
Страница 7
О литературе » Развитие традиций русской классической школы XIX века в творчестве Анны Ахматовой » Традиции поэтов русской классической школы 19 века
в поэзии Анны Ахматовой. Ахматова
и Пушкин
