Так же как в природе, нет ничего вечного на земле. В лекции по истории, которую слушает Танюша, перед читателем разворачивается уходящая в прошлое необозримая перспектива возникших и исчезнувших человеческих цивилизаций: «Непрерывность исторического развития пресекалась гибелью культур и завершенностью процессов» (50). Это, по мнению автора, обещает «шаткость здания сегодняшнего быта, близость грозы, сгустившейся над новым Вавилоном — современной цивилизацией» (50—51).

Пантеизм и, следовательно, отсутствие в космосе М. Осоргина таких центров, как Бог или человек, стали причиной некоторых совпадений в оценках, данных роману «Сивцев Вражек» писателями противоположных убеждений, какими были Б.К. Зайцев и A.M. Горький. Зайцев, глубоко верующий христианин и друг Осоргина, в своей в целом положительной рецензии выразил недовольство тем, что Осоргин «хочет равнять человека не по высшему (по "четвертому" измерению), а по низшему (по "второму"), упорно навязывая мне родство с муравьями . мышами, в лучшем случае — ласточками, и забывая, что у нас с автором есть не только подвальные родственники. Отсюда же идет и его стремление при каждом удобном случае надерзить Богу». Горький, приветствуя замысел Осоргина «изобразить нашу русскую трагедию как одну из сцен непрерывного Вселенского террора», в то же время протестовал против «умаленья и униженья человека» на фоне драм «космических», так как, по его мнению, «смерть ан. Франса и даже В. Брюсова должна быть значительнее гибели целого стада звезд и всех мышеи нашего мира».

В представлениях М. Осоргина история человечества связана с эволюцией природы и составляет с ней стройное упорядоченное целое — космос, где гибель завершившей свой путь цивилизации и естественная смерть человека не противоречат «общей неслышной гармонии» (86). Однако «насильственных вторжений в мировую эволюцию природа вообще не терпит. Она мстит за это и жестоко мстит» (55). Эти слова главного «идеолога» романа, профессора-орнитолога Ивана Александровича, объясняют причину трагических событий в мирю реальном и в мире романа: совершилось насилие — началась война. Космос подвергся атаке хаоса, равновесие мировых сил поколеблено, жизнь борется с некоей «антижизнью».

В романе «Сивцев Вражек» жизнь противостоит «антижизни». Конфликт этих двух сил обеспечивает движение сюжета, в том числе и исторических событий. Положительные герои романа отстаивают жизнь (себя, своих близких, свои духовные ценности) в катастрофических событиях 1914—1920-х годов (мировая война, революция, Гражданская война, разруха, террор) и тем самым сохраняют само мироздание. Привычный человеку мир стал абсурдным, страшным, «перевернутым». Изображая его, Осоргин прибегает к гротеску, фантастике, символам, олицетворениям, антитезам, вводит мотив сна-кошмара, прибегает к библейским аллюзиям, неожиданным сопоставлениям, притчам.

Символична и многозначна глава-притча «Обезьяний городок». Внешне она не связана с сюжетом романа, но ассоциативная соотнесенность образов (мир людей — мир обезьян) концептуально углубляет создаваемый художником образ мира и придает большую философскую емкость его размышлениям о судьбе современного человечества. В.В. Агеносов пишет о «главке» «Обезьяний городок»: «Она не только продолжает мысль о всеобщем характере войны (сильные рыжие обезьяны захватывают территорию и блага серых, садистски издеваются над побежденными), но и ставит столь важный для писателя вопрос о цене жизни. Чтобы сохраниться, серые обезьяны переселились из городка в клетку, смирились с несвободой».

Силы, противостоящие жизни, автор отображает в своем произведении с помощью гротескных образов.

Карикатурный «маленький, страдавший насморком, зашитый в полосы материи на пуговках человек» борется с солнцем, «пытаясь подчинить живущее мертвой воле» (38), созданные в результате его дипломатической деятельности фантастические «бумажные кладбища» (39) становятся причиной войны. В мире, где идет война, разрушаются границы между жизнью и смертью — это извращает привычную суть явлений и даже формы времени и пространства.

Гротескным чудовищем становится паровоз, «железный раб человека», в изображении которого слиты черты живого и неживого: «Сталь, медь, чугун — таково его крепкое, холеное тело. Его ноги скруглены в колеса, в жилах пар и масло, в сердце огонь» (61). Это страшный Молох, символ обезумевшего мира. При помощи паровоза в жертву войне везут здоровых молодых людей, а возвращаются «коверканные тела человечьи»: «На десять человек — пятнадцать ног; хватит!» (62).

Оживают мертвецы: Осоргин повествует о том, как во время взрывов, когда вздрагивает земля, кости Ганса прижимаются к костям Ивана, и мертвецы, радуясь тому, что их блиндаж — «самый верный» и «двум смертям не бывать», в «холоде уютной могилы» смеются «над теми, кого поблизости в окопах ест серая жирная вошь» (69). Это напоминает читателям о конце времен, когда живые позавидуют мертвым.

Похожие материалы:

Ранняя проза К. Симонова. Военная тематика и описание войны в творчестве писателя
Показательно следующее высказывание К.Симонова. «Мне кажется, что точно так же, как сила действия ар­тиллерии определяется не внушительностью ее внешнего вида, так и глубина произведения определяется не субъек­тивным желанием автора напис ...

Последствия дуэли
Дуэль для Онегина служит толчком к новой жизни. В нем просыпаются чувства, и он живет не только умом, но и душой. Печорин же понимает, что смерть Грушницкого ничего не изменила ни в окружающем мире, ни в нем самом. Печорин лишь в очередно ...

И. Тургенев
Он дал окончательную обработку нашему языку, который теперь по своему богатству, силе, логике и красоте формы признается даже иностранными филологами едва ли не первым после древнегреческого; он ото- звался типическими образами, бессмертн ...